Две статьи с ноликом, обнуляющие правосудие

До последних дней самыми одиозными статьями Уголовного кодекса нам представлялись две статьи с семёркой посерёдке – 174-я (возбуждение шести видов розни) и 274-я (распространение заведомо ложных сведений). По первой из них в конце прошлой недели были вынесены обвинительные приговоры Ермеку Нарымбаеву и Серикжану Мамбеталину (соответственно 3 и 2 года лишения свободы) в южной столице и Болатбеку Блялову в Астане (4 года ограничения свободы), а полтора месяца назад – Ермеку Тайчибекову в Кордае (4 года реального срока). По второй же из вышеназванных статей месяц назад была арестована редактор интернет-издания Гузяль Байдалинова, теперь ожидающая своей участи в СИЗО.

Однако этими двумя статьями дело отнюдь не ограничивается. Приговором Алмалинского районного суда Мамбеталин и Нарымбаев приговорены не только к трём и двум годам тюрьмы по 174-й статье, но ещё и к пяти годам запрета заниматься общественно-политической деятельностью в виде дополнительного наказания. Однако в регулирующей это дело 50-й статье УК такого вида наказаний не предусматривается. То же самое относится и к запретам заниматься религиозной деятельностью, фигурировавшим в виде дополнительного наказания в вынесенных ранее приговорах двум верующим-протестантам.

Что же касается обвинения редактора сайта «Накануне.kz» Гузяль Байдалиновой в распространении ложных сведений о банке «Казком», то преследователи опального интернет-медиа не ограничились обвинением редактора по «словесной» статье, а возбудили ещё одно дело по обвинению журналиста этого сайта Юлии Козловой в хранении наркотиков. При этом у её адвоката Айман Умаровой следователь пытался взять подписку о неразглашении какой-либо информации по данному делу, руководствуясь 201-й статьёй УПК.

Эти две статьи из двух разных кодексов стали темой пресс-конференции в пресс-центре Бюро по правам человека. Спикерами на ней стали председатель совета КМБПЧ Евгений Жовтис, президент международного фонда защиты свободы слова «Адил соз» Тамара Калеева и практикующий адвокат Айман Умарова, защищающая журналистку Юлию Козлову по «наркотическому» ответвлению уголовного дела сайта «Накануне.kz».

Дополнительное наказание: лишить гражданских прав

 Открывая пресс-конференцию, Евгений Жовтис напомнил об одном из важнейших принципов Права – принципе правовой определённости и предсказуемости, когда формулировки законов и прочих нормативных актов не должны допускать нечёткого или двойного, а равно и расширительного толкования и применения.

- 50-я статья Уголовного кодекса устанавливает виды дополнительного наказания, которое суд по уголовному делу может назначить в дополнение к наказанию основному. Это лишение права занимать определённые должности или заниматься определённым видом трудовой деятельности после отбытия осуждённым лицом основного наказания. Понятно, что этот запрет должен прямо вытекать из характера того преступления, за которое человек был осуждён: лишение права занимать должности на госслужбе, если осуждён за коррупцию, водить автомобиль, если совершил аварию, работать с детьми – за преступления в этой сфере и так далее.

Однако в формулировке этой статьи, как и многих других статей УК и УПК, есть лукавая присказка: «и иные», в данном случае «иные виды деятельности». Какие именно, в статье не указано, и благодаря этой правовой неопределённости та самая знаменитая на сегодняшний момент судья Джарилгасова включает в вынесенный ею приговор Нарымбаеву и Мамбеталину в довесок к реальному сроку лишения свободы ещё и пятилетний запрет заниматься общественно-политической деятельностью. Это расширительное толкование и применение и без того недостаточно определённой нормы закона, фактически означающее лишение Ермека и Серикжана гражданских прав, вообще-то гарантированных им Конституцией! – возмущается правозащитник.

Он напомнил о том, что аналогичное беззаконие было продемонстрировано в позапрошлом и прошлом годах в двух уголовных делах по той же 174-й статье, но только в другой её части – не по национальной, а по религиозной розни. В вынесенных двумя разными судами Астаны приговорах пастору пресвитерианской церкви «Благодать» Бахтжану Кашкумбаеву и прихожанину церкви адвентистов Ыкыласу Кабдуакасову помимо основного наказания содержался также и запрет заниматься религиозной деятельностью.

- Действующий закон «О религиозных объединениях и религиозной деятельности» рассматривает таковую как «удовлетворение религиозных потребностей верующих» и описывает такие её виды, как пастырское служение или миссионерство, благотворительность, и международные контакты в виде молитвенного общения с единоверцами за рубежом, обучение основам религии, а также – опять перед нами это неопределённое дополнение! – иные виды религиозной деятельности. Что же именно запрещено Кабдуакасову после отбытия срока в колонии, а Кашкумбаеву прямо с момента вынесения условного приговора: служить пастором?.. миссионерствовать?.. делать благотворительные взносы? А может быть, ему запрещено вообще молиться Богу – это ведь тоже религиозная деятельность, только по разряду «и иные виды»? – вопрошает правозащитник.

А в случае Нарымбаева и Мамбеталина, говорит он далее, нарушение принципа юридической определённости и предсказуемости ещё более вопиющее, поскольку закон вообще никак не описывает общественно-политическую деятельность и её виды. Исходя из того, что Ермек и Серикжан осуждены за репост цитаты из книги Мурата Телибекова, то этот запрет можно понять как запрет делать репосты любых других фрагментов из той же книги либо вообще какие бы то ни было посты? Или это запрет вообще писать что-либо в социальных сетях, а может и вовсе подходить к компьютеру?

Хотя в доинтернетовскую эпоху под общественно-политической деятельностью понималось несколько другое – например, участие в работе политических партий и общественных организаций, проведение митингов и публичные выступления на политические темы. Столь неопределённый, но вполне политический по своему содержанию запрет лишь укрепляет нас в подозрениях о сугубо политическом характере обвинения и ареста двух гражданских активистов, судебного процесса над ними и вынесенного им приговора.

Кляп для защитников и свидетелей, индульгенция для следаков

Переходя от 50-й статьи Уголовного кодекса к 201-й статье кодекса Уголовно-процессуального, председатель совета КМБПЧ так описал ситуацию с её содержанием и применением:

- В 201-й статье говорится о тайне следствия, поддержание которой возлагается на следователя и других участников дела, а именно адвоката, эксперта, свидетелей и понятых, у которых следователь отбирает подписку о неразглашении данных предварительного следствия. Такое правило существует и в демократических странах Запада, однако там требование о неразглашении относится к строго определённому кругу сведений, касающихся государственной тайны, интимной жизни и прав несовершеннолетних. У нас же органы предварительного расследования в последнее время наладились засекречивать всё подряд – ну вообще всё, что только происходит во время следствия, особенно нарушения прав задержанных и обвиняемых.

Таким вот образом 201-я статья становится в руках недобросовестных следователей и покрывающих их действия прокуроров инструментом давления на адвокатов, свидетелей и даже потерпевших. При этом самих следователей и прокуроров соображения «тайны следствия» нисколько не связывают – они могут по своему разумению выдавать прессе нужную им часть информации, которая далеко не всегда соответствует действительности, – говорит Евгений Жовтис.

При этих его словах нам вспомнились пресс-релизы, в которых подозрения выдаются за уже доказанные факты. Вспомним знаменитый пресс-релиз ДВД Алматы по делу журналистов «Накануне.kz», распространённый департаментом полиции в те самые часы, когда у Байдалиновой и Козловой ещё только велись обыски. А если от «чёрной пятницы» 18.12.2015 отмотать на тринадцать лет назад, то можно вспомнить ещё более знаменитый пресс-релиз УВД Алматинской области от 28.10.2002 о задержании и признательных показаниях Сергея Дуванова, которых тот не давал ни тогда, ни позже, а в «календарике» того пресс-релиза значилось время его отсылки, на добрых полсуток предварявшее реальное время задержания подозреваемого.

Такое положение, когда следователь и прокурор могут говорить всё что им нужно, а у адвоката и свидетелей они берут подписку о неразглашении и угрожают карами за отказ её давать или соблюдать, Евгений Жовтис назвал грубым нарушением принципа состязательности сторон. Мы же добавим к этому собственные наблюдения о ходе политизированных судебных процессов, на которых этот принцип нарушается ещё более откровенно, когда судья всегда и во всём заодно с прокурором против подсудимых и их защиты. Так что не приходится сильно удивляться тому, что принцип состязательности сторон нарушается в непубличной обстановке следствия, коль скоро его открыто нарушают в более-менее публичной обстановке судебного процесса.

Практикующий адвокат Айман Умарова рассказала о том, как следователь Алкенов пытался сходу заткнуть рот ей и её подзащитной Юлии Козловой, поначалу обозначенной в деле как «свидетель, имеющий право на защиту», а уже после переведённой в подозреваемые.

- Мне, как адвокату с 20-летним стажем работы, просто смешно видеть, как 19 грамм марихуаны, будто бы найденные во время обыска у моей подзащитной, приравниваются к некоей государственной тайне. В чём истинная причина такого засекречивания, стало ясно, когда я обратилась с жалобой к следственному судье: в ходе разбирательства моей жалобы дознаватель Алкенов так прямо и сказал, что это сделано потому, что Умарова и Козлова всюду говорят, что наркотики Юле подкинули. А я ему на это отвечаю: да, говорили и будем говорить, потому что так оно и было, и мы не намерены с этим мириться! – пообещала Айман Умарова.

Также она особо подчеркнула необходимость конкретизации оснований для засекречивания дела и взятия у его участников подписки о неразглашении в самом тексте 201-й статьи УПК.

Президент фонда защиты свободы слова «Адил соз» Тамара Калеева напомнила о прошлогоднем деле редактора павлодарской газеты «Версия» Ярослава Голышкина, приговорённого к восьми годам лишения свободы за якобы соучастие в вымогательстве денег у акима области. Это дело было сразу засекречено, однако далеко не для всех его участников.

- У адвоката Голышкина взяли подписку о неразглашении ещё до того, как он начал знакомиться с делом, и на всём протяжении следствия он вынужден был соблюдать обет молчания. И даже когда после вынесения приговора он начал выкладывать материалы дела на Фейсбуке, ему запретили это делать, угрожая ответственностью за нарушение подписки. Зато работники прокуратуры и акимата Павлодарской области постоянно «сливали» в подконтрольные им СМИ препарированные в нужном им духе материалы из уголовного дела, пытаясь выставить Голышкина закоренелым преступником. Они даже в наш фонд с этим обращались – смотрите-де, кого вы защищаете! – рассказала Тамара Калеева.

Она выразила робкую надежду на то, что 201-я статья УПК будет скорректирована в сторону большей правовой определённости, чтобы эта норма перестала быть кляпом и дубинкой.

Вообще же, на наш взгляд, в разумном корректировании или переформулировании нуждаются многие статьи УПК и УК, прежде всего такие политизированные, как 174-я и 274-я статьи УК. Шансы добиться этого представляются нам сейчас ничтожно малыми. Во-первых, потому, что УК и УПК в действующих редакциях приняты лишь чуть больше года назад, а действуют они с 1 января 2015 года. А во-вторых – и главное! – ввиду того, что общий политический тренд куда более соответствует ужесточению репрессивной политики правящего режима, нежели её смягчению.

Однако добиваться этого всё-таки можно и нужно, в чём собственно и состоит главный тренд правозащитного мировоззрения, нацеленного на борьбу «за успех нашего безнадёжного дела», как говорилось в классическом тосте московских диссидентов 60-80-х годов прошлого века.

Андрей СВИРИДОВ

http://www.bureau.kz/novosti/sobstvennaya_informaciya/dve_stati_s_nolikom,_obnulyayushie_pravosudie